Штанцлер такой Штанцлер... Ызарг он на все руки, однако какой же маститый патриот. Вот вы ночью, с позволенья сказать, спите. А кто, позвольте осведомиться, стережет ваш ночной покой? Неужели, спрошу я, затаив кончик языка в щеке, это делают варастийские пограничники? Ничего такого, господа, подобного. Все это делает он, рыцарь скромного образа. Вечно преданный Август. Преданный в том смысле, что даже юнцы нежного возраста и мягкой башки его на пару со своими мордастыми эрами предают. Ну, что же, жизнь наша такая, в этом ее печальная диалектика. Но пусть враги державы - вернее, враг-то у нас один, но хватит на целый полк, - не надеются, что старик Август в уныние впадет и будет, прощу прощенья, сагами о пнях зачитываться. Пусть солнца враждебные реют над нами, а эр Штанцлер все равно выйдет на обход во имя святой Талигойи. Днем подтачивать державу - это еще полбеды: попробуйте, господа, насолить ей ночью. Ночью все спят - враг-то не дремлет, но оно ему и хуже. А уж за дворцом - тут, мои милые, нужен опытный и рассудительный глаз. Небезызвестный герцог, чьим поганым именем только коней на ночь пугать, как, спросите, по помещеньям движется? А как, простите, ему в голову взбредет. Захотел - окно закрыл. Захотел - открыл его. А, может, герцогу стоит задержаться и подумать, отчего эр Август решил открыть окошко? Не приходило ли в светлую голову, что, возможно, эр Эйвон в саду на бочке пороха мерзнет, ох, не зря? Впрочем, куда уж там думать, когда за тебя мыслит один кретин. А что, даже имя рифмуется. Впрочем, мы отвлекаемся, мой дорогой дневник. Освежаю чернилами перо.
Дворец ночью и не тих, и не шумен. Миную кухню, в которой, да простится мне, ржет пегой кобылой Савиньяк и подвизгивает женская прислуга. На первом стража, до противного много ее. Подхожу к открытому окну - неужто герцог захворал или уехал? Первое предпочтительней, но и второе неплохо. Сообщаю Эйвону, что придется втаскивать бочку через второй этаж. Встречаю непонимание и уныние. Эйвон, Эйвон, подумай, вспомни, как оно было четыре сотни лет назад! Как травка зеленела, как поля колосились, как вишни... нет, о вишнях, пожалуй, не будем. Продолжая беседу, вдуваю в легкие помощника дыхание истинной патриотичности. Сам отправляюсь на второй этаж, а пока Эйвон возится с бочкой и деревом, решаю проверить спальню королевы. Бедная пташка, кому она в ней только не устраивала аудиенции. Вон, в последние недельки, повадился и юноша нежного возраста...
Замираю от внезапного шума. Неужели Дикон? Герцог, с позволения сказать, до скандалов не большой охотник. Остальные себя не менее достойно ведут. Прокрадываюсь к окну, в опочивальне свет. Вставляю два пальца в королевские уши, портрет отъезжает, обнажая тайный коридор. Говор все громче, один голос женский, второй - мужской. А знакомый, только вот, чей... Припадаю ухом к двери и слышу все в подробностях:
- ...такое допустить?!
- Но так случается, поймите! Прошу вас спросить у Рокэ! Он вам все расскажет! У нас с ним бывало, трижды...
Чьи-то шаги гремят, вторые семенят за ними. О чем же, с позволения, речь? Трепетно слушаю и жду.
- Но как же... Катари.. сколько мы... всего-ничего ведь! Как же так?!
- Иногда и раза достаточно. С вами разве в юности об этом не говорили?
- Нет! Я... я не давал к тому повода!
- А что же... вы первый раз тогда?
- Сейчас не об этом речь!!
Так о чем же речь, о чем же?
- Создатель! Это все! Это катастрофа! Я политический труп!
- Ну, что вы... не волнуйтесь так... присядьте...
- А если узнает Штанцлер?!
- Ну, прошу вас...
- Пустите меня!..
Напряженная пауза. Кто-то всхлипнул, или померещилось?
- А что, вам его никогда не хотелось?
Его? Кого это еще? Смутно потираю подбородок.
- Вы... вы что, смеетесь?! Катарина! Подумайте, в какое положение вы меня этим ставите!
- Что-то не пойму. Ваше положение при чем тут?
- Вишни-косточки! Это невыносимо!!
Едва успеваю отскочить и не попасться. Дверь хлопает, кто-то в коридор вылетает и бьет кулаком об стену. Не весьма удачно, потому как тут же стонет и хватается за руку, видимо. Подбегаю ближе, чтобы узнать, кого занесло к нашей пташке. Останавливаюсь, будто вкопанный. Быть такого не может, кардинал?..
Н-да. Очешуибельно. Вот такие пирожки по ночам у нас пекут... А Дорак расстроен, удручен, мягко говоря, чем-то. Что же он в противном случае так прильнул к стене премудрым своим лбом... О, Создатель, какой прелестный шанс! Не побрезгуем воспользоваться. Пока он нас не видит, тихо крадемся, заходим со спины, протягиваем ручки и с долженствующим криком хватаем за плечо... Ап!
Так, ну в чем дело. Почему не помер? Надо будет Агнию, бездарю, руки поотбить, за то, что готовит непотребный какой-то шадди! Давно уже пора бы плясать на поминках! Ах, Создатель, какая скука... хотя... погодьте, он в халате что ли?
Едва сдерживаюсь, чтобы не отвесить себе по лбу. Кака-ая ситуация... Пока глядит на меня с лицом белым и дыханием хриплым, прощупываю, что под халатом оным. Так и есть, ничегошеньки. Отвернулась удача сегодня от вас...
- Квентин! - я ему так строго говорю. - Что ж вы в халате королевском снуете по коридорам? Окна открыты, сквозняк ведь. Простудитесь...
...и помрете, хочется присовокупить, однако же не будем дразниться раньше времени. Откуда ты взялся, старая жаба, - это я в его глазах зачитываю, кои на меня смотрят со смесью приятных мне чувств. Мысленно пожимаю плечами: жаба так жаба, жабки твари полезные, не то, что один фруктово-ягодный паразит...
- Зачем вы здесь?.. - ну, наконец, дошло. Принимаю доброжелательный вид - он его терпеть не может, - треплю по плечу и разъясняю:
- Я, Квентин, о здоровье вашем пекусь.
Как ответил, Штанцлер-дружочек, - и не соврал, и правду не сболтнул. Конечно, пекусь, когда ты уже издохнешь с глаз моих... Смотрит на меня, щурится. Может, пролоббировать через Агния капли ему глазные... морисские... как не уложит в святую землю, так хоть из строя выведет, а держава талигская ему пенсию по состоянью здоровья платить не потянет... Надо бы запротоколировать идейку.
Вижу, набирает уже воздуху в легкие и готовится свои соображения насчет меня высказать. Допускать сие не собираюсь, для этого вспоминаю первое, что стучится в голову:
- А помните, Квентин, как мы давеча дело скабрезное разбирали? Как графиня Н. от Совета требовала, мол, жду от маршала ребенка, хочу, чтоб на мне женился?
Что такое, откуда паника? Пошто забегали ясные очи? Цепляюсь за тему, словно блоха за псину, стараюсь закрепить успех.
- Несчастная женщина, - вздыхаю для пущего лоску, - поматросил и бросил, поэтически говоря. А помните - вы, конечно, помните, - как герцог Алва начал, с позволения сказать, потешаться над Советом и графиней. Я тогда еще вмешаться хотел, наглеца осадить, тут вижу - дама рыдает, вы пропали, король насупился...
- Вы, Август, когда-нибудь заткнетесь?
Ма-амочка... Что такое стряслось в королевстве, что кардиналы огрызаются? И вообще, какой бесстыжий моветон! Вот так всегда, надейся на чужую интеллигентность...
- Квентин, - говорю. - Не будите во мне кансилльера! Он так сладко заснул, вам же лучше, если не проснется.
Хочет ответить, а губы-то дрожат, а глазки молнии мечут.
- Квентин, а что с вами? Вы заболели, может, а я и не знал?
- Я совершенно здоров! - ага, знаем-знаем, вы здоровы были точно так же, когда вас с Совета пресловутого под шумок Алвы врачи вынесли. Жаль, не вперед ногами, но это дело времени и моих морисских пособ...
- Квентин, куда же вы?
Ушел. Умчался, говоря точнее. Босиком по полу. Качаю головой: что-то здесь нечисто, ну да ладно, Эйвон ждет, не время тратить время на раздумья. Оборачиваюсь и замечаю Катари. Вид у нее бледноватый и сонный. Обнимаю нашу пташку за плечико, отечески говорю:
- Ну, что ты, рыбонька? Чего грустишь, родная?
Смотрит на меня устало - конечно, посидишь тут с Квентином...
- Ничего, эр Август. Утомилась...
- Ну, бывает. А этот чего пришел?
- Ох... - вздыхает, бедняжка, довел ее совсем. Ладно уж, сменим тему, не будем мучить.
- Ну и пусть, я ему завтра на Совете тайно сотворю подножку. Чтобы о вежливости вспомнил, и эра Штанцлера не забыл, и его силу политическую. Что у тебя там новенького?
- Да ничего, эр Август... Шьют платье с брильянтами к выходу. Вот, узнала, скоро будет наследник...
- Четвертый чтоль? Чего же так грустишь? Замечательно! Алву завтра встречу, поздравлю, руку пожму...
- Ой, эр Август...
- Что такое?
- Не надо ему ничего говорить.
- Уже знает что ли?
- Ну... зачем ему знать-то?
- Постой, погоди. Так это не его ребенок?
- Ну... - покручивает локон и глядит куда-то в сторону, - как вам, эр Август, сказать, чтоб совсем не обидеть...
Дик напортачил что ли? Вот это новости так новости... Собираюсь предложить не страшиться и сказать прямо, как вдруг слышу унылый, протяжный вопль. Никак Дорак засек Эйвона... Ни минуты покоя, ни секундочки! Надо спасать предприятие. Поспешно прощаюсь с Кэт. Дети детьми, а с таким кансилльером держава Талиг будет спать крепко. Самым что ни на есть вечным сном.