Falcon in the Dive
"Глубь отчаянья"
Он объявил себя судьей. И прежде всего призвал к суду самого себя. (...) Один ли он был виновен во всей этой роковой истории? (...) Далее, не слишком ли жестока и чрезмерна была кара для преступника, сознавшегося в своем преступлении?(...) Не перевешивает ли одна из чаш весов, и притом именно та, на которой лежит искупление? (...) И, наконец, не является ли это наказание, отягощенное (...) за неоднократные попытки убежать своего рода (...) преступлением общества по отношению к личности (...)
К тому же человеческое общество причинило ему только зло. (...) Люди всегда приближались к нему только затем, чтобы причинить боль.
И он брел в этой тьме, ощупью находя свой путь, как слепой или как мечтатель.
Он мало говорил. Он никогда не смеялся. Необходимо было какое-нибудь чрезвычайное душевное потрясение, чтобы вызвать у него раз или два в год зловещий хохот (...) звучащий, как отголосок сатанинского смеха.
И действительно, он был поглощен своими мыслями.
Случалось, в самый разгар своей тяжкой, мучительной работы он вдруг останавливался. Он начинал думать. (...) Все, что случилось с ним, казалось ему бессмысленным (...) Он говорил себе: "Это сон".
____
Кто скажет мне, о ком цитаты, каков номер главы, из какого она тома и как правильно называется?..
А если так?
...
Он объявил себя судьей. И прежде всего призвал к суду самого себя. (...) Один ли он был виновен во всей этой роковой истории? (...) Далее, не слишком ли жестока и чрезмерна была кара для преступника, сознавшегося в своем преступлении?(...) Не перевешивает ли одна из чаш весов, и притом именно та, на которой лежит искупление? (...) И, наконец, не является ли это наказание, отягощенное (...) за неоднократные попытки убежать своего рода (...) преступлением общества по отношению к личности (...)
К тому же человеческое общество причинило ему только зло. (...) Люди всегда приближались к нему только затем, чтобы причинить боль.
И он брел в этой тьме, ощупью находя свой путь, как слепой или как мечтатель.
Он мало говорил. Он никогда не смеялся. Необходимо было какое-нибудь чрезвычайное душевное потрясение, чтобы вызвать у него раз или два в год зловещий хохот (...) звучащий, как отголосок сатанинского смеха.
И действительно, он был поглощен своими мыслями.
Случалось, в самый разгар своей тяжкой, мучительной работы он вдруг останавливался. Он начинал думать. (...) Все, что случилось с ним, казалось ему бессмысленным (...) Он говорил себе: "Это сон".
____
Кто скажет мне, о ком цитаты, каков номер главы, из какого она тома и как правильно называется?..
А если так?
...
Да и права свои он перед месье мэром довольно-таки рьяно отстаивает, почти на равных, правда, в конце выглядит слегка испуганным) Самодонос: вот здесь, наверное, тот редкий случай, когда инспектора жалко едва ли не до слез) В целом, он всю сценку держится ровно и достаточно сурово, но когда его показывают крупным планом - в глазах отчаяние сквозит) А вот когда просит себя уволить - так ведь, и правда, просит, не требуя, а чуть ли не умоляя. Арест месье мэра: любимейшая фишка "сначала тень, потом инспектор" и здесь присутствует) Инспекор наш суров, криклив и всячески дает понять, что ничего подбного, никаких "трех дней", "ста дней" и прочих всяческих поблажек здесь не будет xD И наконец, хоть кто-то на инспектора железным прутом замахнулся, а то ведь как обычно: в О-35 его руками побороли, в О-34 - хитростью, в О-78 вообще какой-то вешалкой)) Правда, каким боком месье мэр спасся от жаверовского произвола и что это была за индустриальная катастрофа, мой мозг отказался перцептировать xD Зачем-то пол-полиции Монрейля уничтожили xDD Месье мэр, очевидно, под Новый год заказал желание: не достанется мне Монрейль - так не достанется же никому!)) Правда, не совсем не понимаю: мол, адское пламя, это ясно, а еще и финальная печка) Заканчивается все погоней по улицам и монастырем.
Как водится, в весну я вхожу влюбленной по уши, а каждая весна вот уже четвертый год у меня начинается с моей самой весенней песни)
Е. Тарле "Талейран". Как я уже неоднократно говорила и писала, это просто шикарная книга. Не всякое историческое исследование, оставаясь историческим, при этом читается как юмористический фанф про главное действующее лицо) Книга издана в 1939 г., поэтому здесь, конечно же, не обойдется и без кивков на дядюшку Ади, и без витиеватых марксизмов-ленинизмов, но шикарный стиль, шикарная манера изложения и, главное, тонны если не исторических анекдотов, то просто юмористически-язвительных оценок г-на Талейрана, делают ее отличным чтением даже безотносительно того, что посвящена она настолько выдающейся и (чего уж тут таить!) привлекательной личности) Мне посоветовали ее как первое чтение по г-ну французскому негодяю-взяточнику и дипломатическому гению, и я, в свою очередь, ее всем рекомендую - это, и правда, увлекательно. 
