@темы: Приказано играть, History of madness, Я обвиняю, ШХ

Следуя возродившемуся интересу общественности к "Дому", ознакомилась с двумя другими ныне доступными экранизациями многострадального - от рук поклонников и сценаристов - романа Готорна: не заслуживший нашего внимания The House of the Seven Gables (1960) с Ширли Темпл в роли кузины Фиби и Агнес Морхед в роли Гефсибы - и Twice-Told Tales (1963) с Винсентом Прайсом, чья третья часть посвящена истории семейства Пинченов, закономерно обращенной в страх и ужас) Мотивы происшествия с Жервезом Пинченом, Алисой и очередным потомком Моула были преобразованы в полубезумную историю, которую, пожалуй, стоит лишь увидеть, - скажу, что Винсент исполняет роль Джеральда Пинчена, аналогичного кузену Джеффри, особу жадную, коварную, жестокую и, разумеется, почившую в духе любого уважающего себя злодея из семейства: тем и окончилась экранная судьба былого исполнителя невинного, хоть и немного бесноватого Клиффорда Пинчена в нашей любимой саге 1940 г.)

@темы: Приказано играть, History of madness, Price

Assignment: Paris / Миссия в Париже (1952). Средней руки тоскливый шпионско-журналистский киноопус о "наших" шпионах в Венгрии времен социализма и венгерских шпионах в столице Франции, развернутый на фоне смехотворно неправдоподобного романчика шпионки-репортерши с ее коллегой, оправдать который может лишь отсутствие у нее зрения, слуха и вкуса. Последние возможные достоинства кино срубил под корень отвратительный, другого слова не подберешь, Дана Эндрюс, который будто бы явился не из "Лауры", а со съемок на студии poverty row: обделенный интеллектуальным горизонтом и манерами, сей янки-репортер не только нагл и хамовит, и, кажется, не понимает, что в Париже таких свиней, как он, не нужно, но и едва ли не берет без спросу главгероиню, оскверняя ее поцелуями вне помыслов о том, желает она этого или же нет, - впрочем, быть может, не замеченное мною обаяние оправдывает необходимость каждой деве пасть к его ногам, а, вероятно, и в постель. Чем дальше двигался просмотр, тем больше я надеялась, что репортера-Дану кто-нибудь ущучит в стране социализма табуреткой, тем самым посрамив Америку и худших ее сынов: венгры, однако, вышли унылыми тоталитарными злодеями (тм), что отнимает у недошедевра останки помирающей приязни. Тем более надуманным нам кажется финал времен "холодной войны" фильма, в котором вся редакция газеты, посрамив и негодяев, и спецслужбы, находит во французском стольном граде скрывающегося диссидента Габора Чеки - так уж бедного зовут! - и снаряжает его семью в Америку (тм), а самого меняет на плененного, подвергнутого садистским (тм) пыткам персонажа Даны: зря, замечает зритель в моем лице, ведь беглый венгр не отличался перманентной свинскостью, а ценность личности заезжего ковбоя была и остается под вопросом. По большей части, фильм лишь отнимает собой ценное время, не представляя интереса ни как любовная, ни как шпионская история, - не будь в нем совершенно неоспоримой для меня причины досмотреть сей опус, я бы не устояла перед искушением прибрать подальше с глаз моих и репортера, и его девицу, и тоталитарных негодяев всей толпой: не помогло бы и роскошное пальто с меховым воротом, которым отличился весьма харизматичный лидер венгров)
***
Изобретательно-коварными могли бы быть не только ядовитые ведущие колонок, но и редакторы континентальных филиалов штатовских (?) газет, которые не только отражают, но, кажется, и делают свежие новости) От Будапешта до Парижа.Николас Странг - особа неизвестного происхождения и обладатель почти шпионского чутья на политические события, всесильный шеф парижского отделения Herald Tribune, представлен личностью равновеликих профессиональных и этических заслуг: мы скажем больше - месье (?) Странг прекрасно подпадает под взлелеянный годами отчаянной борьбы со сценаристом тип, которым отличается неповторимый и исключающий самую возможность подражания Джордж Сандерс, с его умением одним-двумя штрихами создать исполненный противоречий образ человека, состоящего из маски практика и циника, но глубоко морального и совестливого в глубинах тщательно скрываемой души. Г-н Странг - опытный профи в газетном деле, по масштабу и талантам весьма сходный с геррами Штурмом и Людвигом: не сделай он карьеру в газетной сфере, и с такой же точно легкостью мог бы служить шефом разведки любой из европейских стран - однако, отвлекаясь от наполненной событиями жизни шефа репортеров, начнем, по старой и приязненной традиции, с беседы о самых главных его качествах, которые способны взволновать сердца и сводят на трагичный ноль наши оценки главной героини, решившей бросить столь роскошного месье ради свиньи с манерами Техаса) Сколь же любимы нами личности, принадлежащие к разряду heavy: пожалуй, лишь при верных съемках и блистательной верхней одежде в виде темного пальто мы можем безотчетно насладиться тем, каким же крупным и волнующим воображение есть Джордж) Добавить к этому и щегольские шляпы, и заманчивые галстуки, и безупречные костюмы - как можем мы мечтать о большем, не признавая совершенство?) Крупные плечи, статная фигура и все прочие черты, которыми отличны Джордж и месье Странг, мгновенно привлекают к себе взгляды и симпатии, что столь немаловажно при просмотре)
*
Мы начинали наш обзор с того, что месье Странг есть воплощение известного нам типа, пожалуй, наиболее приближенного к характеру самого Джорджа. Явившись взорам в изначальном образе слегка циничного редактора, ради сенсационных сведений готового отправить ценного сотрудника и на опасную, едва ли не шпионскую, миссию в тоталитарный (тм) Будапешт, - а также немолодого охотника до женщин, чей принцип совпадает с принципами менеджера Андерсона [love 'em and leave 'em], на что немало сетует оставленная им редакторша модной колонки, все заливая в баре горести разлук, - г-н Странг, казалось бы, обязан стать еще одним Лайдекером, повышенным по службе и положившим серый (?) глаз на новую красотку-репортершу, но нет: в одном из лучших психологических моментов фильма всесильный господин редактор, *якобы* спроваживая конкурента по любовной линии в опасную поездку все в тот же Будапешт, где журналистов ожидает обращение в духе репрессий, вдруг очень тихо и едва не виновато предоставляет журналисту выбор - вы правда бы хотели отправиться или же нет? В этой важнейшей, хоть и краткой фразе раскрываются отчаянные совестливость и человеколюбие, присущие образам Джорджа, а также его странный фатализм, когда и сам он вдруг оказывается и воплощением, и жертвой безжалостного рока. Крайне жаль, что линия с двумя романами редактора вдруг оказалась слитой самым наглым образом, как только бедный (тм) репортеришка вляпался в "бяку" по уши, обосновавшись в Будапеште: конечно же, дева-шпионка, лишь пару раз поддавшись мерзким поцелуям, будет хранить верность пропавшему возлюбленному, как декабристская жена, а месье Странг не будет предпринимать и мелочной попытки ее вернуть, - но сколь же замечательная драма характеров была загублена по вине гадких сценаристов! Неужто не достоин славный месье Странг, который сделал для спасения болвана-журналиста на порядок больше, чем тот когда-либо заслуживал, хотя бы возвращения и примирения со своей "модной" пассией? Как рисковал он репутацией газеты, а, может, и самим собой, ходя к венгерским резидентам в городе Париже и буквально выторговывая жизнь репортера, а в финале оказавшись избавителем и персонажа Даны, и счастья будущего брака, и благоденствия семейства Чеки: как глубоко и искренне переживал он за их общую судьбу! Пожалуй, роль подобного редактора с уклоном в международное шпионство - по крайней мере, во второй и весьма смазанно-слезливой части фильма - мог бы спасти лишь милый Лайонел: с уходом основного любовного конфликта Джордж оказался без материала для игры оттенками и философских дополнений плоского сценария, поэтому, с началом работы Даны в Будапеште, он, очевидно, растерял останки интереса к той глупости, в которую его вмешали сценаристы, однако продолжает общественно дело, спасая жизни и ведя интриги, да так славно и с такой отдачею душевных сил, что векторы симпатий должны бы были указать не на болвана-репортера, устроившего и себе, и пассии, и даже шефу трудные деньки, но на страдающего Николаса, который, как и Холмс, не получил в итоге ничего, кроме, возможно, некоторого морального довольства. Увы, специалист во мне не может не отметить, что, в отличие от Этвилла, Джордж вряд ли предпочтет шпионский детектив возможности, пристроившись на мягком образце винтажной мебели, цитировать сентенции известных драматургов, - он некомфортно себя чувствует в роли особ, чья политическая деятельность исчерпывает их прикладное содержание. Итак, Николас Странг ценен для нас, преданных зрителей, скорее уж, типично "эддисоновским" началом и моментами с потерей интереса к нему бессмысленной девицы-журналистки, чем собственно шпионскою историей, которая в случае Скотта ффоллиотта, репортера и форменного наглеца, выглядит и смелей, и веселее: впрочем, общий эстетизм шефа парижского отдела Herald Tribune является неоспоримым, даже выдающимся)
***
Мой вердикт. Труднопереносимая агитка времен "холодной войны" об угрозах тоталитаризма (тм) с вкраплениями весьма дешевого романчика - и внешне привлекательный газетчик-и-разведчик Джордж)
Альбом

@темы: Приказано играть, Птичий мозг, Since I've been loving you, History of madness, Жорж Сандерс

Кузена Джека и ему подобных следовало бы объявить национальным бедствием Британии)



+11




All About Eve:









Dragonwyck:



Mark of Zorro:

@музыка: ♫ Deep Purple - Hell to Pay

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Rathbone, Капитаны, капитаны, Price, Жорж Сандерс, Tallien anglais

Малый фэндомный момент

No Sleep

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, ШХ, Daniell

@темы: Приказано играть, History of madness, ШХ

Многоэтажные метафоры - пожалуй, то, чем славен Готорн, а особенно в нашем любимом, культовом переложении Г. Шмакова: возьмем хотя бы случай с улыбкою судьи

[Глава 8]
А случись наблюдателю быть ехидным и столь же проницательным, как и злоязычным, он, чего доброго, еще сказал бы, что улыбка этого джентльмена поразительно напоминает тонко размазанную ваксу на его сияющих сапогах...
***
Когда незнакомец вошел в лавочку... его лицо расплылось в такой лучистой улыбке, словно светом, источаемым его физиономией, он надумал без посторонней помощи разогнать эту мглистую атмосферу...
***
...топорное благорасположение полковника [Пинчена] отшлифовалось в его потомке, превратившись в открытую, улыбчивую приветливость, которая, точно полуденное солнце, освещала городские улицы или, словно каминный огонь, обогревала гостиные его ближайших знакомых.
***
Свою атаку он благоразумно прикрыл такой широкой и знойной улыбкой, что будь она и вполовину менее горячей, от ее летнего тепла наверняка сразу бы заалели виноградные гроздья.
***
Теперь он может скалиться во весь рот, обдавать всех подряд жаром своей улыбки, - скорее от ее тепла и впрямь поспеют виноградные гроздья и пожелтеют тыквы, чем изгладится из памяти впечатление, во всем подобное клейму раскаленным железом.
***
В это достопамятное утро от филантропического вида судьи валил такой жар, что, если верить толкам, по городу пустили несколько дополнительных поливальных бочек, чтобы прибить пыль, которая поднялась от жгучих лучей его улыбок.

@темы: History of madness, Вавилонская библиотека, Жорж Сандерс

@музыка: ♫ Deep Purple - Razzle Dazzle

@темы: It's only rock'n'roll, History of madness, Вавилонская библиотека, Falcon in the Dive, ШХ

@музыка: ♫ Deep Purple - Vincent Price

@темы: It's only rock'n'roll, Очевидное-загадочное, Приказано играть, History of madness, Price