Falcon in the Dive
Итак, настало время осветить продукт литературы, мучимый нами вот уже не первый месяц и, наконец, прочитанный до самого конца, - The Hound of the D'Urbervilles, творение небезызвестного создателя пастишей и, да простит литературовед во мне, "кроссоверов" между произведениями былых времен, Кима Ньюмана. Ввиду вышеозначенной беды с периодом прочтения и соответственным уходом подробностей из памяти, анализ будет представлен тезисно и посвящен основным пунктам, как положительным, в скромном числе, так и неоспоримо отрицательным, на основании которых можно вынести вердикт очередному обращению к бессмертной теме т.н. "шерлокианы", на сей раз - флэшменоподобных мемуаров охотника, военного, злодея, развратника и свина, каким представлен Ньюманом полковник Моран, повествующий о времени его преступного сотрудничества с гением противозаконного, архиврагом излюбленного сыщика, светилом математической науки, профессором Джеймсом Мориарти.
К барьеру!- определяя жанр произведения сугубо ненаучной, однако и уместной фразой "тупое чтиво", я не изменила мнению и по прочтении романа. Действительно, "Собака" - очередной прискорбный выброс ужасающего жанра бульварно-детективной, а, скорее, авантюрно-приключенческой литературы: ни одна "фишка", ни один нынешний комплекс не были забыты Ньюманом, удачно объединившим их в собственном опусе и обеспечившим "фансервис" каждому - кишки, брутальность, шлюхи, секс, мистицизм, расизм, Гитлер и Фрейд, психопатизм и феминизм, слэш, извращения и даже борьба с курением, чудовищным и страшным злом, всё на местах, в порядке и предоставлено в количествах, примерно равных памфлетам Вагнера.
- парадоксальным образом фансервис "европейским ценностям" и прочим идеологическим отбросам, изображенный в модусе пародии, взывает к ощутимо большим раздражению и возмущению, нежели трогательно-серьезное навязывание оных, положим, в современных фильмах: прочтя по 20 раз в абзац о расовых меньшинствах и как полковник обожал их пострелять, расистом станет даже тот, кто ранее об этом и не думал. Фактически, в плоскости смысла роман воспринимается как издевательство над теми, кто смеет, скажем, не поддерживать идеи талейрантности, - к примеру, надо мной, - но, разумеется, коллегам за границей виднее, как им жить.
- раскрыв идейный смысл недошедевра, мы перейдем к анализу связи "Собаки" с "Холмсом" и тому, как следует воспринимать фанату сей пастиш. Понятен скептицизм тех, кто сочтет сие очередным прискорбным издевательством над милым сердцу миром гения сыска и всем славным, благородным и высоким, что вложил в него сам Конан Дойль: действительно, по давней и закрепленной схеме, "двойники" Холмса и Ватсона, сиречь профессор и полковник, помещены в стандартный, показательно развратный, примитивный и жестокий мир бульварной прозы, не только окружением, но и своими действиями, о чем мы будем говорить чуть ниже. Предугадать дальнейшее не стоит никаких трудов тем, кто знаком с текущей "шерлокианской" кинопродукцией: аналог миссис Хадсон становится "мадам" в борделе, мисс Адлер - умудренной шлюхой, фотографии - порно-картинками, Раффлз и Банни - парой, продолжать до бесконечности, "снижая", вмешивая в грязь каждый хоть чем-то адекватный образ. Не подлежит и толике сомнения, что плач, насмешки, обвинения в адрес самой гадкой, низкой и преступной стадии истории - викторианства - льются на нас потоками, напоминая школьника, узнавшего о том, что происходит ночью между мужчиной-женщиной и с упоением несущего "открытие" друзьям, сочтя себя великим знатоком и выдающимся умом: конечно же, любой британский солдат и офицер обязан быть свиньей и поиметь все, что не спрятано - высокородный лорд, не покидать пределов дома терпимости и обязательно искать в нем извращений - представитель клира, непременно предпочитать юнцов - политик, быть продажным гадом - идейный человек, дегенератом и безумцем, - продолжить список. Право же, товарищи: ну сколько можно?)
- говоря о содержании и, в частности, развитии сюжета, не могу не вспомнить несколько моментов, способных разочаровать. Первым ударом стало показное отрицание присутствия в "Собаке" знаменитой холмсовской дедукции: устами Мориарти отметая ее как вещь "для идиотов", Ньюман тем самым отбирает и изюмину для тех, кто очень уж хотел бы видеть почтенного профессора столь же искусным в этом деле, как и сам ШХ. Второй удар, частично проистекающий из первого, касается сюжетов: нам не доведется видеть ни запутанных, словно моток добротных ниток, тайн, ни, собственно, особой сложности - конечно же, у сэра Артура и классиков викторианских приключений сюжеты могут быть сравнительно просты, и в этом плане Ньюман преданно воспроизводит манеру описания, присущую Уотсону, по большей части пребывающему в неведении насчет событий, однако наше время требует иных сюжетных линий и иного уровня, чего в романе нет. Третья подножка ожидает тех, кто хочет поглядеть на борьбу с Холмсом глазами Мориарти, встретиться и с гением сыскного дела, и с его братцем, и, возможно, с доктором: и детектив, и Майкрофт, и Уотсон не только названы лишь образными кличками, но и практически исключены из ткани повествования, хоть происшествия рассказов о ШХ и выступают в роли фона. И, наконец, четвертое - все мы, само собою, ждем от саги о профессоре в рамках событий-времени канона некоей блестящей, дерзкой и неповторимой теории насчет перипетий у Рейхенбаха - по самой крайне мере, раз уж речь идет о холмсовском антагонисте, вывернутой наизнанку версии от Конан Дойля: увы и ах, но завершительная глава "Собаки" была слита беспардонно, не представляя должный интерес, - а то, как объяснил писатель гибель Мориарти, мучительно для давних, преданных любителей его тандема с Мораном.
- при некоторых положительных моментах, которые мы осветим немногим позже, не поражает ни особенной оригинальностью, ни блеском исполнения то, как была воплощена идея зеркально отразить подвиги Холмса в виде преступных похождений клики профессора, при этом наводнив роман десятками иных литературных персонажей, приходившихся им "современниками": можно и не сомневаться, что для "Собаки" были взяты самые поверхностные, знаковые характеристики одолженных (анти)героев - Руперт фон Генцау, повеса и наемник, Артур Дж. Раффлз, клептоман, и т.д., и т.п., не исключая персонажей, сотворенных сэром Артуром, к примеру, мисс Кратидес, вдруг оказавшейся метательницей ножей и профессиональною убийцей. Мне думается, что добротный фэндомный "кроссовер", написанный с любовью и должным пониманием, даст несколько очков вперед сборной-солянке, заведенной Ньюманом, - к тому же выбор произведений для отсылок может показаться не всегда оправданным в глазах отечественной аудитории: несложно будет угадать отсылки к "Узнику Зенды", "Войне миров", "Мальтийскому соколу", историям о Раффлзе и Фу Манчу; с иной же стороны, определенный набор предметов для аллюзий мало что нам скажет - что такое Riders of the Purple Sage?..
- и, наконец, язык произведения: для тех, кто в силу ленности не хочет читать роман со словарем, будет весьма непросто пробираться сквозь слишком уж обильное количество и лексики, и оборотов, относящихся к изысканному, книжному стилю викторианства - кое-где приходится гадать, что происходит, кое-где, лишь пожимать плечами, сознавая свою некомпетентность. Русский перевод, увы, является, скорее, адаптацией, тем самым отнимая прелесть стилия английского первоисточника и упрощая текст, поэтому рекомендую читать в оригинале, какой бы сложной ни была затея, дабы не отказывать себе в законных удовольствиях.
- бывают ли достоинства у записного "тупого чтива"? Критичный критик, разумеется, не стал бы их упоминать - к чему искать алмазы в грязи? - но поклонник мира Конан Дойля, уж не говоря об "Узнике" и похождениях мистера Раффлза, не может не разжиться комплиментами в адрес того, что их достойно в романе Ньюмана. Пожалуй, основной причиной не отбросить, брезгливо и кривясь, недошедевр я назову подход к искомым персонажам, склонный, скорее, к фэндомному, нежели к бульварному: все знают бесхарактерных и одномерных Холмсов, Мориарти, Майкрофтов из сотен тысяч прочих "продолжений", однако Ньюман, пусть и не развив характеры, что, кажется, заказано для массовой литературы, все же сделал их хоть чуточку объемными, то наделяя фактами из биографии, то некоей деталью внешности, то необычной ситуацией, взывающей к нетривиальным действиям. Подробные разборы образов мы выделим отдельным пунктом)
- юмор Ньюмана, конечно же, пройдясь по всем "сортирным" и постельным темам, тем не менее, подслащен снобистским, ироничным викторианским стилем, столь богатым на метафоры и эвфемизмы, сложные конструкции. У автора встречается немало действительно хороших шуток - основные, касательно профессора, представлены отдельной записью, - поэтому, желая насладиться ненавязчивой и сохраняющей останки разума пародией на темы "Холмса" и профессора, вы вряд ли будете разочарованы.
- заслуживает похвалы и композиция, точнее, чудная манера Ньюмана неторопливо, ненавязчиво подсовывать аудитории мотивы будущих событий: истинный поклонник Ирландии с ее борьбой не сможет не насторожиться при упоминании того, как Мориарти представился слепым ученым из Тринити-колледжа в Дублине - и правда, не прошло и пары глав, как нам явились молодчики "Шинн Фейн" ) Пожалуй, главной нитью, протянутой с начала и до самого конца, являются отсылки к Руритании и ее жителям, что, безусловно, польстит любителям творений Хоупа.
- если у Ньюмана встречаются и неудачные главы-рассказы, это не отменяет и наличия блестящих пародийных образцов. Глава под именем The Red Planet League, имеющая гораздо больше параллелей с уэллсовской "Войной миров", нежели с пастишем на пресловутый "Союз рыжих", славна тем, что в ней суровый, безупречный в ореоле мрака образ профессора претерпевает жестокую пытку для нервов в виде надругательства бывшего ученика, а ныне - королевского астронома над трудом всей жизни Мориарти, "Динамикой астероида", что, к большой удаче, изложено в словах и красках, вполне достойных фэндома: к тому же общее безумие с "нашествием" кальмаров-"марсиан" нас повергает в Маракотову пучину смеха, являясь одной из внутренних удач романа, не перегруженной допсредствами в виде побоищ, оборотней и кишок. Заглавная глава, коснувшись "Тесс из рода д'Эрбервиллей", представляет интерес, скорее, для любителей бесчисленных, словно планктон, литературных и киношных опусов об оборотнях, нечисти и призраках: упомяну лишь важный факт насчет того, что в этой части профессор облачится в женское платье - на заметку фэндому! И, наконец, глава с загадочным названием The Greek Invertebrate дает ответ на то, ради чего я и решила прочесть роман, - бесценные и отдающие безумием, граничащим с литературным произволом, зарисовки из жизни насквозь пропитавшегося злом семейства Мориарти, включая троих братьев, разделивших имя "Джеймс": увидим и весьма стимпанковое оформление метафорически переосмысленного "Брюса-Партингтона", и намеки на "Случай с переводчиком" и Майкрофта, и, разумеется, приятный для поклонника экскурс в дела семейные профессора и непосредственной его родни.
- впрочем, не будем же оттягивать беседу об основном достоинстве романа, ради которого и стоит снять его с виртуальной полки: Ньюман позволил себе оживить не только клику Мориарти и нескольких (анти)героев канона вроде Ройлотта, но и добротный ряд иных наших любимцев, с которых и начнем. Увы, герцог Стрельцау был упомянут автором лишь вскользь и в плоскости т.н. секс-скандала со снимками и нестерпимой Ирен - полковник Запт, напротив, явился в ходе действия и в амплуа бесстыжего, во многих смыслах, карьериста из спецслужб, премного увлеченного мисс Адлер и фотографией - Генцау, персонажа в точности по вкусу Ньюмана, было так мало, что насчет него не стоит говорить. Бедняга Раффлз, вне сомнений, описанный с позиций многоуважаемого Г. Грина, раннего искателя "намеков", получает освещение с позиций, разумеется, давно доказанных любовных отношений с м-ром Мэндерсом, являясь лично лишь в завершающей главе и мимоходом. Мисс Адлер, как ни странно, обводит вокруг пальца самого профессора, при этом ведя себя, словно гламурная девица, недавно бросившая трудоустройство в публичном доме. Бойцы за независимость Ирландии глупы непроходимо и способны лишь за взрывы, драки и попойки: впрочем, приятным было и само упоминание того, что "Мориарти" с "Мораном" - ирландские фамилии)
- переходя к центральному и повествующему образу - полковнику, - отметим двойственность его оценок. Разумеется, излишним было бы пытаться оправдать тот факт, что Ньюман, одолжив у Конан Дойля образ знаменитого охотника на тигров, сделал из него особу, синонимичную характером и выходками Флэшмену, и счастье, что еще хранящую дерзкую смелость и геройство: полковник склонен к пошлости и незавидной лексике, обманам, преступлениям, убийствам, картам, шлюхам, описаниям практического приложения к последним мужского полового органа и, в целом, может быть наименован эпической свиньей - однако и при этом есть в нем нечто от задумки Конан Дойля, и не только храбрость при выполнении заданий Мориарти, но и некий незатейливо-военный, простоватый ореол, в котором проступает канонный Моран, а, точнее, блистательное воплощение его в советских фильмах. Вопрос морали в комедийном повествовании о шайке бандитов и убийц г-н Ньюман обошел известным нам приемом: профессор и полковник большую часть времени противодействуют либо таким же, как они, преступникам, либо особам весьма сомнительных моральных качеств, в ходе этого, скорее, наводя порядок, чем нанося Империи знатный ущерб: не стоит, впрочем, полагать, что у полковника есть совесть, - даже редкие хорошие поступки он и профессор объясняют исключительно цинично. Может ли понравиться подобный Себастьян - думаю, может, если слишком строго не соотносить его с каноном и закрыть глаза на тонны свинства, им производимые: пожалуй, наиболее занятным с позиций вскрытия душевной стороны стало неоспоримо грустное описание пятьдесят-какого-то дня рождения полковника и его собственные мысли насчет старости и бега времени, думы о прожитом и пережитом, искренняя грусть. О неожиданном и вряд ли радостном для нас финале отношений Себастьяна с излюбленным профессором читайте в следующей, завершительной части обзора)
- если и можно счесть что-либо в романе Ньюмана удачей безусловной, это, разумеется, профессор: начнем с того, что Мориарти сугубо инфернален и змееподобен, оказавшись вполне достойным звания "полюса" зла с рассказах сэра Артура, - имеем и каноническую внешность педагога, и тревожный темный ореол, и сходный со смертельным взгляд, и прочие повадки преступного аскета, начиная от знакомого покачивания головой в духе рептилии и завершая его любовью к осам, что выходит вывернутой наизнанку историей о Холмсе и Суссексе. Мориарти Ньюмана хотелось бы назвать графическим: он словно просится к запечатлению, в бумажном или пленочном формате - так славно автор, ведя рукой полковника, запечатляет каждое его движение, каждую нетривиальную реакцию, вплоть до особых разновидностей улыбок: безусловно, профессора нельзя назвать лишь кабинетным гением, хоть он и вышел вполне канонным великим теоретиком, не склонным унижаться до практической работы и превыше прочего интересующимся математическим планированием преступления, - впрочем, изредка осуществляя и весьма пугающие вылазки [см. женское платье, слепой ученый, Рейхенбах]. Сама натура Мориарти вряд ли претерпела изменения: он холоден, бесчеловечен, расчетлив и амбициозен, лишен каких-либо моральных принципов и снисхождения к пособникам и жертвам, - совершенный мозг, всецело обращенный на сотворение научно оформленного зла, - однако нет в нем и оторванности от последней почвы ради голого эффекта, свойственной Блофельдам и сотням остальных "архизлодеев" из вотчины pulp fiction. Профессор держится некоей линии, присущей Конан Дойлю, в том, что может быть вселенским злом, при этом не становясь карикатурой: впрочем, не стоит так уж полагаться на тактичность г-на Ньюмана - необъяснимо для обычного читателя желание вдруг приписать канонному [!] профессору умения гимнаста и борца, неодобрительно его начальное эпизодическое побиение полковника [канонный Себастьян, я думаю, после таких вещей достал бы револьвер]. Увы, но экскурса в загадочный и мрачный внутренний мир профессора практически не будет: он остается отвлеченным, безупречным, единовременным, как и литературный прототип, за вычетом унылого фрейдизма в виде экскурса в тяжелое (тм) детство Мориарти, прелюдии нервного приступа в Red Planet League, мучительных взаимоотношений с нестерпимою семьей и несколько неоднозначной неприязни к мисс Адлер, не оставившей, пусть и в сугубо негативном смысле, Джеймса равнодушным. Не получает должного развития и фэндомная линия любви [метафорически] и преданности Себастьяна шефу с разной степенью взаимности: полковник для профессора - лишь средство, каким и остается до самого конца, когда жестокий Ньюман ...отвел полковнику сомнительную роль убийцы Мориарти, что разбивает сердце надвое у тех, кто верит в верность профессору полковника. Возможно, фэндом предоставит нам и лучшие трактовки образа профессора - в таких вещах я склонна полагаться на простых фанатов, нежели на изданный "фанфикшн", - однако Мориарти Ньюмана сродни игре, стоящей свеч, и ради этого темного образа, по самой крайней мере, можно обзавестись искомой книгой)
- в завершение скажу: если высокая моральность и присущий вам эстетизм все же позволят взяться за образец бульварной прозы, а верность сэру Артуру и вполне искреннее видение Холмса врагом, волей-неволей внушенное читателю, болеющему за полюбившегося профессора, не станут к тому препятствием, читайте "Собаку д'Эрбервиллей" как забавное, нетривиальное и проработанное дополнение к излюбленному миру Конан Дойля)
К барьеру!- определяя жанр произведения сугубо ненаучной, однако и уместной фразой "тупое чтиво", я не изменила мнению и по прочтении романа. Действительно, "Собака" - очередной прискорбный выброс ужасающего жанра бульварно-детективной, а, скорее, авантюрно-приключенческой литературы: ни одна "фишка", ни один нынешний комплекс не были забыты Ньюманом, удачно объединившим их в собственном опусе и обеспечившим "фансервис" каждому - кишки, брутальность, шлюхи, секс, мистицизм, расизм, Гитлер и Фрейд, психопатизм и феминизм, слэш, извращения и даже борьба с курением, чудовищным и страшным злом, всё на местах, в порядке и предоставлено в количествах, примерно равных памфлетам Вагнера.
- парадоксальным образом фансервис "европейским ценностям" и прочим идеологическим отбросам, изображенный в модусе пародии, взывает к ощутимо большим раздражению и возмущению, нежели трогательно-серьезное навязывание оных, положим, в современных фильмах: прочтя по 20 раз в абзац о расовых меньшинствах и как полковник обожал их пострелять, расистом станет даже тот, кто ранее об этом и не думал. Фактически, в плоскости смысла роман воспринимается как издевательство над теми, кто смеет, скажем, не поддерживать идеи талейрантности, - к примеру, надо мной, - но, разумеется, коллегам за границей виднее, как им жить.
- раскрыв идейный смысл недошедевра, мы перейдем к анализу связи "Собаки" с "Холмсом" и тому, как следует воспринимать фанату сей пастиш. Понятен скептицизм тех, кто сочтет сие очередным прискорбным издевательством над милым сердцу миром гения сыска и всем славным, благородным и высоким, что вложил в него сам Конан Дойль: действительно, по давней и закрепленной схеме, "двойники" Холмса и Ватсона, сиречь профессор и полковник, помещены в стандартный, показательно развратный, примитивный и жестокий мир бульварной прозы, не только окружением, но и своими действиями, о чем мы будем говорить чуть ниже. Предугадать дальнейшее не стоит никаких трудов тем, кто знаком с текущей "шерлокианской" кинопродукцией: аналог миссис Хадсон становится "мадам" в борделе, мисс Адлер - умудренной шлюхой, фотографии - порно-картинками, Раффлз и Банни - парой, продолжать до бесконечности, "снижая", вмешивая в грязь каждый хоть чем-то адекватный образ. Не подлежит и толике сомнения, что плач, насмешки, обвинения в адрес самой гадкой, низкой и преступной стадии истории - викторианства - льются на нас потоками, напоминая школьника, узнавшего о том, что происходит ночью между мужчиной-женщиной и с упоением несущего "открытие" друзьям, сочтя себя великим знатоком и выдающимся умом: конечно же, любой британский солдат и офицер обязан быть свиньей и поиметь все, что не спрятано - высокородный лорд, не покидать пределов дома терпимости и обязательно искать в нем извращений - представитель клира, непременно предпочитать юнцов - политик, быть продажным гадом - идейный человек, дегенератом и безумцем, - продолжить список. Право же, товарищи: ну сколько можно?)
- говоря о содержании и, в частности, развитии сюжета, не могу не вспомнить несколько моментов, способных разочаровать. Первым ударом стало показное отрицание присутствия в "Собаке" знаменитой холмсовской дедукции: устами Мориарти отметая ее как вещь "для идиотов", Ньюман тем самым отбирает и изюмину для тех, кто очень уж хотел бы видеть почтенного профессора столь же искусным в этом деле, как и сам ШХ. Второй удар, частично проистекающий из первого, касается сюжетов: нам не доведется видеть ни запутанных, словно моток добротных ниток, тайн, ни, собственно, особой сложности - конечно же, у сэра Артура и классиков викторианских приключений сюжеты могут быть сравнительно просты, и в этом плане Ньюман преданно воспроизводит манеру описания, присущую Уотсону, по большей части пребывающему в неведении насчет событий, однако наше время требует иных сюжетных линий и иного уровня, чего в романе нет. Третья подножка ожидает тех, кто хочет поглядеть на борьбу с Холмсом глазами Мориарти, встретиться и с гением сыскного дела, и с его братцем, и, возможно, с доктором: и детектив, и Майкрофт, и Уотсон не только названы лишь образными кличками, но и практически исключены из ткани повествования, хоть происшествия рассказов о ШХ и выступают в роли фона. И, наконец, четвертое - все мы, само собою, ждем от саги о профессоре в рамках событий-времени канона некоей блестящей, дерзкой и неповторимой теории насчет перипетий у Рейхенбаха - по самой крайне мере, раз уж речь идет о холмсовском антагонисте, вывернутой наизнанку версии от Конан Дойля: увы и ах, но завершительная глава "Собаки" была слита беспардонно, не представляя должный интерес, - а то, как объяснил писатель гибель Мориарти, мучительно для давних, преданных любителей его тандема с Мораном.
- при некоторых положительных моментах, которые мы осветим немногим позже, не поражает ни особенной оригинальностью, ни блеском исполнения то, как была воплощена идея зеркально отразить подвиги Холмса в виде преступных похождений клики профессора, при этом наводнив роман десятками иных литературных персонажей, приходившихся им "современниками": можно и не сомневаться, что для "Собаки" были взяты самые поверхностные, знаковые характеристики одолженных (анти)героев - Руперт фон Генцау, повеса и наемник, Артур Дж. Раффлз, клептоман, и т.д., и т.п., не исключая персонажей, сотворенных сэром Артуром, к примеру, мисс Кратидес, вдруг оказавшейся метательницей ножей и профессиональною убийцей. Мне думается, что добротный фэндомный "кроссовер", написанный с любовью и должным пониманием, даст несколько очков вперед сборной-солянке, заведенной Ньюманом, - к тому же выбор произведений для отсылок может показаться не всегда оправданным в глазах отечественной аудитории: несложно будет угадать отсылки к "Узнику Зенды", "Войне миров", "Мальтийскому соколу", историям о Раффлзе и Фу Манчу; с иной же стороны, определенный набор предметов для аллюзий мало что нам скажет - что такое Riders of the Purple Sage?..
- и, наконец, язык произведения: для тех, кто в силу ленности не хочет читать роман со словарем, будет весьма непросто пробираться сквозь слишком уж обильное количество и лексики, и оборотов, относящихся к изысканному, книжному стилю викторианства - кое-где приходится гадать, что происходит, кое-где, лишь пожимать плечами, сознавая свою некомпетентность. Русский перевод, увы, является, скорее, адаптацией, тем самым отнимая прелесть стилия английского первоисточника и упрощая текст, поэтому рекомендую читать в оригинале, какой бы сложной ни была затея, дабы не отказывать себе в законных удовольствиях.
- бывают ли достоинства у записного "тупого чтива"? Критичный критик, разумеется, не стал бы их упоминать - к чему искать алмазы в грязи? - но поклонник мира Конан Дойля, уж не говоря об "Узнике" и похождениях мистера Раффлза, не может не разжиться комплиментами в адрес того, что их достойно в романе Ньюмана. Пожалуй, основной причиной не отбросить, брезгливо и кривясь, недошедевр я назову подход к искомым персонажам, склонный, скорее, к фэндомному, нежели к бульварному: все знают бесхарактерных и одномерных Холмсов, Мориарти, Майкрофтов из сотен тысяч прочих "продолжений", однако Ньюман, пусть и не развив характеры, что, кажется, заказано для массовой литературы, все же сделал их хоть чуточку объемными, то наделяя фактами из биографии, то некоей деталью внешности, то необычной ситуацией, взывающей к нетривиальным действиям. Подробные разборы образов мы выделим отдельным пунктом)
- юмор Ньюмана, конечно же, пройдясь по всем "сортирным" и постельным темам, тем не менее, подслащен снобистским, ироничным викторианским стилем, столь богатым на метафоры и эвфемизмы, сложные конструкции. У автора встречается немало действительно хороших шуток - основные, касательно профессора, представлены отдельной записью, - поэтому, желая насладиться ненавязчивой и сохраняющей останки разума пародией на темы "Холмса" и профессора, вы вряд ли будете разочарованы.
- заслуживает похвалы и композиция, точнее, чудная манера Ньюмана неторопливо, ненавязчиво подсовывать аудитории мотивы будущих событий: истинный поклонник Ирландии с ее борьбой не сможет не насторожиться при упоминании того, как Мориарти представился слепым ученым из Тринити-колледжа в Дублине - и правда, не прошло и пары глав, как нам явились молодчики "Шинн Фейн" ) Пожалуй, главной нитью, протянутой с начала и до самого конца, являются отсылки к Руритании и ее жителям, что, безусловно, польстит любителям творений Хоупа.
- если у Ньюмана встречаются и неудачные главы-рассказы, это не отменяет и наличия блестящих пародийных образцов. Глава под именем The Red Planet League, имеющая гораздо больше параллелей с уэллсовской "Войной миров", нежели с пастишем на пресловутый "Союз рыжих", славна тем, что в ней суровый, безупречный в ореоле мрака образ профессора претерпевает жестокую пытку для нервов в виде надругательства бывшего ученика, а ныне - королевского астронома над трудом всей жизни Мориарти, "Динамикой астероида", что, к большой удаче, изложено в словах и красках, вполне достойных фэндома: к тому же общее безумие с "нашествием" кальмаров-"марсиан" нас повергает в Маракотову пучину смеха, являясь одной из внутренних удач романа, не перегруженной допсредствами в виде побоищ, оборотней и кишок. Заглавная глава, коснувшись "Тесс из рода д'Эрбервиллей", представляет интерес, скорее, для любителей бесчисленных, словно планктон, литературных и киношных опусов об оборотнях, нечисти и призраках: упомяну лишь важный факт насчет того, что в этой части профессор облачится в женское платье - на заметку фэндому! И, наконец, глава с загадочным названием The Greek Invertebrate дает ответ на то, ради чего я и решила прочесть роман, - бесценные и отдающие безумием, граничащим с литературным произволом, зарисовки из жизни насквозь пропитавшегося злом семейства Мориарти, включая троих братьев, разделивших имя "Джеймс": увидим и весьма стимпанковое оформление метафорически переосмысленного "Брюса-Партингтона", и намеки на "Случай с переводчиком" и Майкрофта, и, разумеется, приятный для поклонника экскурс в дела семейные профессора и непосредственной его родни.
- впрочем, не будем же оттягивать беседу об основном достоинстве романа, ради которого и стоит снять его с виртуальной полки: Ньюман позволил себе оживить не только клику Мориарти и нескольких (анти)героев канона вроде Ройлотта, но и добротный ряд иных наших любимцев, с которых и начнем. Увы, герцог Стрельцау был упомянут автором лишь вскользь и в плоскости т.н. секс-скандала со снимками и нестерпимой Ирен - полковник Запт, напротив, явился в ходе действия и в амплуа бесстыжего, во многих смыслах, карьериста из спецслужб, премного увлеченного мисс Адлер и фотографией - Генцау, персонажа в точности по вкусу Ньюмана, было так мало, что насчет него не стоит говорить. Бедняга Раффлз, вне сомнений, описанный с позиций многоуважаемого Г. Грина, раннего искателя "намеков", получает освещение с позиций, разумеется, давно доказанных любовных отношений с м-ром Мэндерсом, являясь лично лишь в завершающей главе и мимоходом. Мисс Адлер, как ни странно, обводит вокруг пальца самого профессора, при этом ведя себя, словно гламурная девица, недавно бросившая трудоустройство в публичном доме. Бойцы за независимость Ирландии глупы непроходимо и способны лишь за взрывы, драки и попойки: впрочем, приятным было и само упоминание того, что "Мориарти" с "Мораном" - ирландские фамилии)
- переходя к центральному и повествующему образу - полковнику, - отметим двойственность его оценок. Разумеется, излишним было бы пытаться оправдать тот факт, что Ньюман, одолжив у Конан Дойля образ знаменитого охотника на тигров, сделал из него особу, синонимичную характером и выходками Флэшмену, и счастье, что еще хранящую дерзкую смелость и геройство: полковник склонен к пошлости и незавидной лексике, обманам, преступлениям, убийствам, картам, шлюхам, описаниям практического приложения к последним мужского полового органа и, в целом, может быть наименован эпической свиньей - однако и при этом есть в нем нечто от задумки Конан Дойля, и не только храбрость при выполнении заданий Мориарти, но и некий незатейливо-военный, простоватый ореол, в котором проступает канонный Моран, а, точнее, блистательное воплощение его в советских фильмах. Вопрос морали в комедийном повествовании о шайке бандитов и убийц г-н Ньюман обошел известным нам приемом: профессор и полковник большую часть времени противодействуют либо таким же, как они, преступникам, либо особам весьма сомнительных моральных качеств, в ходе этого, скорее, наводя порядок, чем нанося Империи знатный ущерб: не стоит, впрочем, полагать, что у полковника есть совесть, - даже редкие хорошие поступки он и профессор объясняют исключительно цинично. Может ли понравиться подобный Себастьян - думаю, может, если слишком строго не соотносить его с каноном и закрыть глаза на тонны свинства, им производимые: пожалуй, наиболее занятным с позиций вскрытия душевной стороны стало неоспоримо грустное описание пятьдесят-какого-то дня рождения полковника и его собственные мысли насчет старости и бега времени, думы о прожитом и пережитом, искренняя грусть. О неожиданном и вряд ли радостном для нас финале отношений Себастьяна с излюбленным профессором читайте в следующей, завершительной части обзора)
- если и можно счесть что-либо в романе Ньюмана удачей безусловной, это, разумеется, профессор: начнем с того, что Мориарти сугубо инфернален и змееподобен, оказавшись вполне достойным звания "полюса" зла с рассказах сэра Артура, - имеем и каноническую внешность педагога, и тревожный темный ореол, и сходный со смертельным взгляд, и прочие повадки преступного аскета, начиная от знакомого покачивания головой в духе рептилии и завершая его любовью к осам, что выходит вывернутой наизнанку историей о Холмсе и Суссексе. Мориарти Ньюмана хотелось бы назвать графическим: он словно просится к запечатлению, в бумажном или пленочном формате - так славно автор, ведя рукой полковника, запечатляет каждое его движение, каждую нетривиальную реакцию, вплоть до особых разновидностей улыбок: безусловно, профессора нельзя назвать лишь кабинетным гением, хоть он и вышел вполне канонным великим теоретиком, не склонным унижаться до практической работы и превыше прочего интересующимся математическим планированием преступления, - впрочем, изредка осуществляя и весьма пугающие вылазки [см. женское платье, слепой ученый, Рейхенбах]. Сама натура Мориарти вряд ли претерпела изменения: он холоден, бесчеловечен, расчетлив и амбициозен, лишен каких-либо моральных принципов и снисхождения к пособникам и жертвам, - совершенный мозг, всецело обращенный на сотворение научно оформленного зла, - однако нет в нем и оторванности от последней почвы ради голого эффекта, свойственной Блофельдам и сотням остальных "архизлодеев" из вотчины pulp fiction. Профессор держится некоей линии, присущей Конан Дойлю, в том, что может быть вселенским злом, при этом не становясь карикатурой: впрочем, не стоит так уж полагаться на тактичность г-на Ньюмана - необъяснимо для обычного читателя желание вдруг приписать канонному [!] профессору умения гимнаста и борца, неодобрительно его начальное эпизодическое побиение полковника [канонный Себастьян, я думаю, после таких вещей достал бы револьвер]. Увы, но экскурса в загадочный и мрачный внутренний мир профессора практически не будет: он остается отвлеченным, безупречным, единовременным, как и литературный прототип, за вычетом унылого фрейдизма в виде экскурса в тяжелое (тм) детство Мориарти, прелюдии нервного приступа в Red Planet League, мучительных взаимоотношений с нестерпимою семьей и несколько неоднозначной неприязни к мисс Адлер, не оставившей, пусть и в сугубо негативном смысле, Джеймса равнодушным. Не получает должного развития и фэндомная линия любви [метафорически] и преданности Себастьяна шефу с разной степенью взаимности: полковник для профессора - лишь средство, каким и остается до самого конца, когда жестокий Ньюман ...отвел полковнику сомнительную роль убийцы Мориарти, что разбивает сердце надвое у тех, кто верит в верность профессору полковника. Возможно, фэндом предоставит нам и лучшие трактовки образа профессора - в таких вещах я склонна полагаться на простых фанатов, нежели на изданный "фанфикшн", - однако Мориарти Ньюмана сродни игре, стоящей свеч, и ради этого темного образа, по самой крайней мере, можно обзавестись искомой книгой)
- в завершение скажу: если высокая моральность и присущий вам эстетизм все же позволят взяться за образец бульварной прозы, а верность сэру Артуру и вполне искреннее видение Холмса врагом, волей-неволей внушенное читателю, болеющему за полюбившегося профессора, не станут к тому препятствием, читайте "Собаку д'Эрбервиллей" как забавное, нетривиальное и проработанное дополнение к излюбленному миру Конан Дойля)
@темы: Птичий мозг, Since I've been loving you, History of madness, Вавилонская библиотека, Я обвиняю, ШХ
